В Белом городе наступило лето. По утрам кошечка с мышкой отдыхали в беседке во дворе своего большого дома. Двор с игровыми площадками и ухоженными клумбами утопал в зелени.
Вокруг пищали домофоны подъездных дверей, гулко хлопали дверцы машин и звучно порыкивали моторы. Люди разъезжались по своим делам, а кошечка с мышкой отправлялись по своим.
Сначала трепетные комочки играли на площадке маленьким мячиком, подаренным им ребятами. Потом они завтракали «Лакомом кусочке», где весёлая продавщица угощала их жареной рыбкой и пончиком. А к полудню кошечка с мышкой забирались на Зелёную гору, откуда весь Белый город, сверкающий на солнце оконными и витринными стёклами домов и магазинов, виден был, как на ладони.
Трепетные комочки устраивались поудобней на тенистой лавочке под голубой елью у журчащего рядом фонтана, и беспечно нежились, даже не подозревая, какая им грозит опасность.
Дело в том, что в Россию вернулась их бывшая соседка Джулия. Недавно она познакомилась в интернете с иностранцем и уехала жить в страну, похожую на глобусе на длинный женский сапог с высоким каблуком. Джулия поселилась у Марка в Неаполе. Но не успели они обустроиться, как на их головы обрушился мусорный кризис.
Мусор некуда было вывозить, потому что всё пространство вокруг города было уже переполнено им. На пятые сутки кризиса на улицах появились гигантские метровые крысы. Они бродили прямо по тротуарам, замусоренным грязными салфетками и апельсиновыми корками. Завидев прохожих, крысы поднимались на задние лапы и совали морды людям в карманы.
Ещё через неделю горожане стали сами сгребать мусор в кучи и сжигать его на узких неаполитанских улицах. От едкого дыма у Джулии стали слезиться глаза и потёк нос, а руки стали чесаться от искреннего желания заехать в глаз какому-нибудь мусорщику или дворнику.
Через месяц в Неаполь приехал суровый и решительный еврокомиссар и поклялся решить мусорную проблему уже через сутки. Но утром, проснувшись в отеле на давно нестиранных простынях, он обнаружил у себя стригущий лишай и отбыл для поправки здоровья в Новую Зеландию.
И тогда вспомнила Джулия, что она Юлия и захотела вернуться на родину. Она с тоской смотрела в законопаченное окно, за которым кружился чёрный пепел от сожжённого мусора. Казалось, что снова проснулся вулкан Везувий. Марк отговаривал Джулию как мог.
– Ты не понимаешь, что такое Италия, Джулия! – восклицал он, взволнованно шагая по комнате. – Наши славные предки пережили чуму и холеру!
– А наши славные предки пережили половцев и печенегов! И что?! – рассердилась Джулия. – Хватит мне вешать на уши спагетти, Марк!
Джулия позвонила в Россию адвокату Карачуну. Адвокат помог ей выгодно продать квартиру Марка в Неаполе, и купить домик для двоих в Тарабаркино. Джулия понимала, что теряет приличное пособие по безработице в Италии, и что в России – кто не работает, тот не ест. Она ненавидела работу, но не могла больше оставаться в регионе, терпящем экологическое бедствие.
В конце лета, когда начали созревать плоды, трепетные комочки решили заняться собирательством. Однажды они гуляли по городу и обследовали фруктовые деревья. Неожиданно на них вихрем налетела какая-то странная особа на самокате. Это оказалась Джулия. Правая толчковая нога у неё была толще и длиннее, чем левая. Стянутые заколкой серые волосы с сиреневой прядкой, болтались сзади, словно волчий хвост. Глаза у Джулии были зелёные и колючие, как иголки кактуса.
Самокатчица молниеносно набросила на трепетных комочков сетку – авоську. Они даже ахнуть не успели, как оказались в ловушке. Закинув авоську с пленниками себе на плечо, Джулия покатила с горки домой. Тарабаркино лепилось к Белому городу, как ласточкино гнездо к скалистому утёсу. На спуске под многоэтажками сразу начинались маленькие сельские домики, в одном из которых теперь жила Джулия.
Бедная кошечка, прижимая лапкой мышку к своему сердечку, запуталась в авоське, как рыбка в неводе. Перед ней, как в калейдоскопе, промелькнули дома за железными и деревянными заборами с синими, зелёными и красными крышами. А потом Джулия резко затормозила перед своим участком. Прямо возле дороги стоял её дом, сложенный из серых шлакоблоков. Скошенные пятиугольные окна унылого строения были похожи на глаза грустного человека.
Рядом росла шелковица, под которой расстелил свой жёлтый плащ адвокат Карачун. Он яростно тряс дерево холёными и пухлыми руками. Адвокат был похож на огромную картофелину, выращенную на нитратах, с маленькими фиолетовыми глазками и толстыми слоновьими ногами. Весь плащ уже был усыпан чёрными и розовыми ягодами шелковицы вперемешку с зелёными и мохнатыми гусеницами, но Карачуну всё было мало, и он продолжал трясти ствол, не обращая ни на кого внимания.
А Джулия, сняв авоську с плеча, понесла сумку в руке с ошалевшими трепетными комочками к своему погребу.
– Будешь хорошо охранять мой урожай, – сказала она кошечке, – дам тебе яблочных шкурок!
Джулия распахнула дверь и вытряхнула трепетных комочков из сетки прямо на ступени погреба. Кошечка с мышкой сразу почувствовали сырой холод подземелья. Повсюду их окружал непроглядный мрак, и комочки на ощупь спустились вниз по вырытым в земле ступеням. Обнявшись лапками, кошечка с мышкой ободряюще поглаживали друг дружку по спинке. Трепетные комочки задумались. Их лобики стали горячими, а в глазках поблёскивали огонёчки, как свечки в ночи.
Неожиданно на кошечку с мышкой обрушился целый каскад звуков с разных сторон. Сначала кто-то сверху громко застрекотал, словно сверчок на балконе.
– Юр-юр-юр! У-ру-ру! Юр-юр-юр! У-ру-ру!
Потом где-то сбоку раздался звук, схожий с шипением масла на раскалённой сковородке:
– Шшш… Шшш!!! Шшш… Шшш!!!
А сзади комочки услышали тяжёлый и глубокий вздох смертельно уставшего человека, будто он рояль затащил на девятый этаж.
– Ох-ох-ох! Эх-эх-эх! Ух-ух-ух!
Кошечка осторожно сделала шаг вперёд и наступила лапкой на странный предмет, который закрутился под ней, норовя выскользнуть. Тогда она сильнее надавила на цилиндр и выпустила коготки. Один коготок зацепился за какую-то кнопочку и вспыхнул волшебный фонарь, валявшийся на земле. При чудодейственном свете этого фонаря все живые существа начинали говорить на общем и понятном для всех русском языке.
– Ах! – воскликнула кошечка вместо обычного «мяу».
– Ух ты! – удивилась мышка.
Высоко на дубовой бочке, придавленной сверху камнем, сидела надутая зелёная жаба в голубой косынке, обмотанной вокруг шеи. Она смотрела на комочком выпученными глазами, а потом, удивляясь самой себе, представилась:
– Ирэн!
– А я Люнель! – тут же подхватил кто-то сбоку.
Кошечка повернула лапкой фонарик в сторону, и трепетные комочки увидели свернувшуюся кольцами чёрную гадюку на клетчатом вязаном пледе.
– А я Марк! – откликнулся еще один голос.
Кошечка снова повернула фонарик лапкой, и они с мышкой обнаружили странного человека, сидящего на табуретке. Он был прозрачным насквозь. Земляная стена, к которой Марк прислонился спиной, была видна сквозь его тело и одежду.
– А кто вы такие? – вместе спросили трепетные комочки.
– Я хэдлайнер кавер – группы на болоте «Четыре жабы», – ответила Ирэн.
– А я спикер этнофестиваля гадюк в Тарабаркино, – сказала Люнель. – А вы кто?
– Мы собиратели русских земель! – гордо ответили кошечка с мышкой
– А что вы собираете? – допытывалась гадючка Люнель.
– Разное, – промурлыкала кошечка. – Орешки, грибочки, ягодки.
– Здесь вы ничего не соберёте! – сказала комочкам жаба Ирэн. – Здесь всё собирает только адвокат Карачун. Он хуже плодожорки!
– Правда! – подтвердила гадючка Люнель. – Мне этим летом почти нечем было кормиться на огороде Джулии, а в погребе от меня скоро вообще один нос останется!
– А какие у Джулии в траве под сливами жили – были вкуснейшие виноградные улитки! – причмокнула жаба Ирэн. – А потом появился адвокат Карачун, собрал всех улиток, завернул их в капустные листы и наделал себе голубцов! У меня уже неделю даже мошки во рту не было, только подкожным жиром и спасаюсь!
– Я ещё перед отъездом говорил Джулии, – подал голос странный человек, – не связывайся с Карачуном, он юрист, он законы знает, и мы с ним никогда не расплатимся!
Кошечка подошла к человеку, привстала на задние лапки и хотела передними упереться в его колени, чтобы получше рассмотреть, но провалилась сквозь прозрачного и воздушного Марка, удержавшись лапками только за табуретку, на которой сидел призрак.
– Был я раньше человеком, а теперь стал привидением, – горько сказал Марк.
– Расскажи! Интересно! – выгнула спинку кошечка.
– Джулия не работала ни одного дня в своей жизни и очень этим гордились. В Италии её называли синьорой, а в России поганкой. Джулия любила кататься на самокате и загорать на пляже, а вся работа по дому легла на меня.
Марк почесал ладонью небритую щёку, заросшую прозрачной щетиной, и продолжил рассказ:
– Когда мы переехали в Россию, я сразу засадил весь огород овощами и ягодами. Но только они начинали созревать, так их сразу съедал адвокат Карачун. Чтобы спасти хоть часть урожая, я решил закатать в банки зелёные помидоры.
– А дальше что было? – поинтересовалась кошечка.
– Однажды, когда я зашёл в погреб проверить – всё ли на месте, то все закрутки взорвались, и я превратился в привидение. А после взрыва сюда стал наведываться крот Недотыкомка и поедать картошку, которую я выкопал ночью и чудом спас от Карачуна, спрятав её в потайной яме погреба под досками пола, – грустно вздохнул Марк, закончив рассказ.
– А как вы сюда попали? – спросили трепетные комочки остальных невольников.
– Так же, как и вы! – ответила жаба Ирэн. – Меня Джулия на огороде словила, косынкой обхватила, затянула концы узлом и чуть не удушила, а потом бросила в погреб и приказала урожай стеречь.
– И меня на огороде! – пожаловалась гадючка Люнель. – Джулия набросила на меня плед, коленкой на живот надавила, я чуть не задохнулась!
– Джулия знает двадцать два способа удушения, – объяснил Марк. – А я здесь сижу, потому что мне нельзя наружу. Адвокат Карачун сказал, что если меня увидят люди, то сразу же арестуют.
Пока пленники разговаривали, из дырочки в стене погреба показались чьи-то лопатообразные ладони, похожие на человеческие. Потом высунулся длинный розовый нос, вроде хобота, а за ним вытянутая мордочка с щёлочками вместо глаз. Это был крот Недотыкомка. Он принюхался и угрожающе оскалил острые зубы.
– Не ешь меня, Недотыкомка! – в отчаянье вскричала гадючка Люнель. – Я тощая и ядовитая!
– А я вся в бородавках и плесени! – заплакала перепуганная жаба Ирэн.
– Очень вы мне нужны, чучундры! – фыркнул крот. – Я буду картошку молоденькую есть!
– Не смей, Недотыкомка! – простонал Марк, будто ему расковыряли больную рану.
– Да пошёл ты, Марк! – рассердился крот. – Ты же знаешь, я не боюсь привидений!
Недотыкомка сделал подкоп под половицу, и вскоре подавленные пленники услышали смачные звуки:
– Хрум – хрум! Хрусь – хрусь! Хрямс – хрямс!
А мышка залезла в дырочку и по тоннелю крота выбралась наружу. Перед собой на огороде она увидела адвоката Карачуна, сидящего на высохшей ботве и курящего трубку.
– Тьфу ты! – сплюнул Карачун. – Опять трубка погасла!
Мышка быстро вернулась в погреб, рассказала кошечке на ушко о плане спасения, и закипела работа. Мышка расширяла стенки кротовой норы и устанавливала опорные деревянные колышки, как в шахте, а кошечка выгребала лапками валившуюся сверху землю и подсвечивала фонариком. Когда все было готово, и нора стала широкой, трепетные комочки позвали с собой остальных пленников. Но те наотрез отказались.
– Над нами не каплет! Мне Джулия косынку подарила! – отнекивалась жаба Ирэн.
– А мне плед! – поддакнула гадючка Люнель. – Лишь бы не было землетрясения!
– А я останусь со своим урожаем! – заупрямился Марк. – Столько труда в него вложил!
– Ну, тогда счастливо оставаться! – пожелали им трепетные комочки и полезли в расширенный тоннель.
Но не успели они ещё выбраться наружу, как земля стала сотрясаться вокруг так, словно это сваи на стройке забивали рабочие. Адвокат Карачун, тяжело ступая слоновьими ногами, закричал:
– Никто не видел мою зажигалку?!
Волшебный фонарь погас, втоптанный Карачуном в землю. После этого раздался сдавленный писк крота, свистящее, как из проколотого мяча, шипение гадюки, короткий хрип жабы, ругань на латыни привидения Марка и истерический вопль поганки Джулии:
– О мама-мия! Теперь мне придётся устраиваться на работу!
Потом послышался треск проламываемых досок и хруст раздавливаемой картошки. Под потолком погреба парили, как космонавты в невесомости, прозрачные оболочки Марка, Ирэн, Недотыкомки и Люнели. Адвокат Карачун смотрел на них мутными глазами и тряс головой, повторяя:
– Больше не буду курить! Больше не буду курить!
А кошечка с мышкой видели солнце на другом конце кротовой норы. Колышки в тоннеле дрожали, земля осыпалась, затрудняя вылаз, и трепетные комочки изо всех сил гребли лапками, как пловцы в бассейне, навстречу воздуху и свету.
Когда им показалось, что сил больше нет, и земля засасывает их лапки, как трясина, кошечка с мышкой внезапно ощутили мощный прилив энергии и благодатный огонь внутри. Они почувствовали, как крепко держатся за руки, а их пальцы переплелись, сцепившись в замок. Они снова превратились в людей, и теперь шли к выходу из меловой пещеры, в которой в старину жили отшельники.
– Скорее! Скорее! Выходим! Экскурсия заканчивается! – звал их за собой пронзительный женский голос гида.
На выходе из пещеры им открылся красивый вид на пёструю, цветущую долину, стиснутую, как река берегами, зелёными холмами, густо засаженными лесом. Внизу на трассе туристов ждал экскурсионный автобус.
Устав от двухчасовых хождений по пещерам, парень с девушкой облегчённо откинулись на спинки сидений. Она положила голову ему на плечо, тихонько помурлыкала на ухо и они уснули. Ветер, залетая в форточку, вздувал шторки автобуса и ерошил им волосы. А молодым людям снилось, что они беззаботные кошечка с мышкой, которые лежат летним утром на скамейке в тенистой беседке своего двора. Ветерок легко колышет им шёрстку, а они обдумывают и предвкушают свои новые приключения. И что бы ни ожидало их впереди, трепетные комочки знают, что всё у них в жизни будет как в доброй, счастливой сказке, потому что они по-настоящему любят друг друга, всегда вместе и никогда не падают духом.