– Где восходит солнце,
Радует оконце?
– Там, где матушка живёт –
Там и солнышко встаёт!

Этим светлыми и нежными строками остался в моей памяти один из самобытных поэтов Белгородчины – Юрий Шумов.
Впрочем, не только этими, его удивительно искренние, лаконичные и афористичные стихи мгновенно находят дорогу к сердцу и остаются там навсегда.

Нелюбимых
За то не прощают,
Что в любимых
Находят достойным…

Нелогично, верно и парадоксально, но ведь и любовь – «тайна сия велика есть», много у неё граней и оттенков.
Да и сама жизнь гораздо сложнее, чем порой мы думаем, когда смотрим и судим со своей колокольни. И поэт мудро напоминает об этом, хотя сам прожил недолгую жизнь. Но сила его таланта в способности донести точными и простым словами вспышки прозрения и провидения человеческой души.

Твой друг —
упал…
Твой друг —
несчастен.
Пусть жалость
Друга не обидит.
Не говори,
Что мир прекрасен:
Упавший
Мир
Иначе
видит.

Юрий Васильевич Шумов родился в 1954 году в небольшом селе Самойловка, расположенном в Корочанском районе Белгородской области. После девятого класса вместе с родителями переехал в областной центр и закончил школу № 24.
Позже, и во время службы в армии в Прибалтике, и когда демобилизовался, жил и работал на разных предприятиях в Белгороде, впечатления детства и отрочества в родном селе не покидали его.
Любовь к малой родине и односельчанам, среди которых он рос, вдохновляла на творчество и рождала стихи, полные благодарности и восхищения.

Сколько радости, солнца и света –
Этим всем безраздельно владей.
Ожидаю дождливого лета
Для хороших и добрых людей

Сколько ветра, простора и воли!
К чёрту – город, домашний уют…
Земляки мои трудятся в поле –
Как хорошую песню поют!..

Не понаслышке и не по статистике краеведов, была знакома поэту проблема пустеющих российских сёл деревень.  Болью отзывалось в сердце поэта сиротство родной Самойловки, в которой к 1989 году осталось всего 42 жителя, пустели дома и зарастали крапивой и полынью палисадники и огороды.

Там вдали, за маревом заката,
Так же пахнет летом и дождем.
Там стоит моя родная хата,
Где я был под звездами рожден.
И зовет, зовет меня родная
С тихою тоскою – не кричит.
Там, в деревне, моя хата с края,
Как упрек покинувшим стоит.
А приеду, пыл мой поостудят,
Спросят вдруг:
– Надолго ли сюда?
Но когда родные люди судят –
Справедливей нет тогда суда!
Доброта людская бесконечна
Тех людей, что связаны с землей.
Лишь была б деревня моя вечна
И сияли звезды надо мной…

Писать стихи Юрий Шумов начал ещё школьником. В Белгороде посещал две литературные студии: сначала «Современник» (руководитель Игорь Чернухин), затем «Слово», которую вёл Владимир Молчанов, где мы и познакомились в 1990 году.  И около пяти лет по воскресеньям мы увлечённо общались, обсуждали рукописи и любимые книги, учились у классиков и друг у друга, делились удачами, поддерживали «во дни сомнений».
В пылу литературных дискуссий и баталий, лицо Юрия было всегда серьёзно и сосредоточенно, а замечания немногословны, как и его стихи, которые он читал чуть отстранённо, глуховатым голосом.
К тому времени он уже довольно много печатался в периодике, его стихи выходили в коллективных сборниках Центрально-Черноземного книжного издательства в Воронеже, в столичных журналах «Наш современник» и «Роман-газете XXI век», воронежском «Подъеме» и других.
Но ни разу даже тень звёздной болезни не коснулась его отношений с менее опытными в литературном деле студийцами. Шумов всегда был вежлив и доброжелателен.
Его отношение к творчеству, и не только собственному, выражено ёмко и определённо. Каждому, кто избирает писательский путь, не помешало бы положить руку на сердце и задуматься вместе с автором.

РАЗГОВОР С ОТЦОМ
— Весь наш род, сынок,
Полю кланялся,
И никто стихами
Не маялся.
В небеса
С земли лишь поднимешься…
… Я задумался,
Закручинился.

Широко известен пророческий феномен Николая Рубцова предсказавшего собственную кончину в стихах: «Я умру в крещенские морозы».
У Юрия Шумова игры с судьбой были не столь эпатажные, скорее похожие на печальный вздох, покорный тайному ходу вещей, скрытых от живущих.

АВГУСТ
Скоро и август увянет.
Первые листья зажглись.
Он паутинку протянет,
Грустно цепляясь за жизнь.

В конце лета 2005 года, не удержавшись за тонкую паутинку августа, Юрий Шумов ушёл из жизни.

С тех пор, как у Юрия Шумова вышла первая и единственная книга стихотворений «Плач» минуло три десятилетия. С самого начала она была раритетом – редкой по своей художественной ценности, по исключительной честности перед самим собой и читателем.
Прозаику-историку потребовались бы не одна сотня страниц, чтобы пронзить словом и соединить времена так, чтобы обозначить кровную связь событий прошлого, настоящего и будущего. А поэт без лишнего пафоса, одним росчерком рисует эпическую картину, выводя из глубины веков в сегодняшний день легендарного, почти былинного русского монаха-воина Пересвета.

Перед тем,
Как насмерть бился,
Перед тем,
Как пал с коня, —
Крепко,
С верой
Помолился
За себя.
И — за меня.

Провидческие откровения Юрия Шумова, сегодня становятся становятся всё более актуальными и пронзительными.

Окровавлен тяжёлый бушлат,
На крапиве лежу сиротливо,
А напротив наводит взгляд
Чёрный ворон.
И смотрит правдиво…

Русской православной церковью Александр Пересвет причислен к лику святых в чине преподобных. И сегодня, как никогда горячо звучат слова молитвы: «Святий преподобний воине Александре Пересвете, моли Бога о нас, грешных».
И ей вторят смиренно и горячо, из самых заветных уголков сердца слова Поэта, сделавшего свой главный выбор.

Прости, Господь, что в звездопад
Загадывал свои желанья,
Что звёзды умирали над
Душой, не знавшей состраданья.
Прости, Господь, за мрак души,
Поверившей и в прах, и в тленье…
Прости, Господь, и сокруши
В душе последнее сомненье…

Людмила БРАГИНА

МОЯ ДУША — ЖИВОЙ РОДНИК…

*  *  *

Твой друг — упал…
Твой друг — несчастен.
Пусть жалость
Друга не обидит.
Не говори,
Что мир прекрасен:
Упавший
Мир иначе видит.

*  *  *

Прости, Господь, что в звездопад
Загадывал свои желанья,
Что звёзды умирали над
Душой, не знавшей состраданья.
Прости, Господь, за мрак души,
Поверившей и в прах, и в тленье…
Прости, Господь, и сокруши
В душе последнее сомненье…

*  *  *

Моя душа —
Живой родник…
Но кто-то в чёрном
К ней приник,
И пьёт.
И пьёт…
И хмурит брови…
И просит крови…

В ОТЧЕМ ДОМЕ

Будет тихо
Дождик капать,
Буду я
В окно смотреть.
Есть ещё
О ком поплакать,
Есть ещё
Кого жалеть…

*  *  *

На полях невспаханных,
Где цветы не сорваны,
Там в одних объятиях
Соловьи да вороны.

Кто лежит под звёздочкой,
Кто лежит под крестиком.
Мне бессонной ноченькой
Больно за ровесников…

ПЛАЧ

1.

Ты же был сильным, Иван,
Как ты погиб на чужбине?
Птиц улетел караван.
Стынет рубашка на тыне.

Всё холоднее туман.
Бродят вороны по полю.
Где ты, мой добрый Иван,
Встретил недобрую долю?

Из-за далёких полян
Ветры нерадостно дуют…
Видно, правдивых, Иван.
Пули и смерть не минуют.

Ты же был сильным, Иван,
Как ты погиб на чужбине?
Птиц улетел караван.
Стынет рубашка на тыне.

2.

О скалу ударился прибой.
Встал солдат, очнулся ото сна.
Он поднялся — молодой, живой.
И пошёл домой. Была весна.

Долго, долго он село искал…
Та же горка, та же речка вьётся.
Дома своего он не узнал,
Лишь, как прежде, верба у колодца.

И пошёл тогда он по полям,
По полям полынным вдовьих мук…
Он смотрел, как чёрная земля
Падала из тёплых женских рук.

А в глазах у женщины туман,
Что навек от горя постарела.
Не узнал жены своей Иван —
Лет-годов немало пролетело.

Он подняться женщине помог,
А она к груди его припала
И понять Иван никак не мог,
Отчего так женщина рыдала…

3.

— Иван — головушка, туман…
О чём задумался, Иван?

— Ты видишь, где закат кровит:
Там кум убит и брат убит,
В буфете «Русская» стоит,
Немного выпью… Эх, горчит!..
В кармане пачка сигарет…
Но кума нет и брата нет.
Озноб в душе, озноб в душе.

…Все трое мёртвые уже.

ПЕРЕСВЕТ

Перед тем,
Как насмерть бился,
Перед тем,
Как пал с коня, —
Крепко,
С верой
Помолился
За себя.
И — за меня.

Волк

От воли полшага до боли…
Волк сделал его не спеша,
И слышали братья по крови,
Как плакала волчья душа.
Упал он, ступив в мелколесье,
И взгляд устремил в небеса…
Собаки залаяли, с лестью
Хозяевам глядя в глаза.

РАЗГОВОР С ОТЦОМ

— Весь наш род, сынок,
Полю кланялся,
И никто стихами
Не маялся.
В небеса
С земли лишь поднимешься…

… Я задумался,
Закручинился.

*  *  *

Окровавлен
тяжёлый
бушлат,
На крапиве
лежу сиротливо,
А напротив
наводит взгляд
Чёрный ворон.
И смотрит правдиво…

*  *  *

Он уходил туда,
Где билась Русь,
На повороте только обернулся
И прошептал:
«Вернусь… Клянусь…»
Да так за сорок лет
И не вернулся.

Жена всё ждёт,
Полынь цветёт…

ПАМЯТИ РУБЦОВА

Он встречал чёрных птиц
Над простором российских дорог.
Он смотрел им в глаза,
И глаза их большие не лгали.

И от песен их вольных
Душою совсем изнемог…
В небеса потемневшие
Птицы его зазывали.

ФРОНТОВИК

В День Победы он «горькую» пил.
За братьёв отомстить поклялся.
Кулаком в грудь неистово бил
И — качался…

А потом за сады пошагал,
Падал в травы — не жалко обновы!
Рукавами слезу вытирал —
Не дай бог, чтоб увидели вдовы…

А когда майский день погасал,
Он угрюмо сидел на поляне,
И курил, и так тяжко вздыхал.
И медали звенели в кармане.

***
Боль исцеляли ночкою чёрной,
Скорбь исцеляли болью людской…
Метнулась душа сиротой беспризорной,
Душу окликнули там, за рекой.

Те, что окликнули, отмели знают,
Но непременно в омут сведут.
И на одном берегу отрыдают,
А на другом берегу отпоют…

ЭЛЕГИЯ

Шуми, мой ясень, на ветру
И в небеса стремись.
Шуми и пой, когда умру,
Могиле поклонись…

***
Гордыню в себе возлюбя,
Забыв о душах ранимых,
Сначала теряем себя,
Потом родных и любимых.

ВОЛ

Старым стал, жилы рвал,
Но хрипел – жить хотел.
И удар по хребту
За его хрипоту
Вынес он, не упал,
Словно памятник стал,
На котором написано кровью:
– От людей с любовью!